Александр Гор

___Александр Гор___

Сказка о 100 километрах.

Сказка написанная в несколько "присестов" в гостях. Мне было скучно, точнее принципиально неприятно, смотреть телевизор и я садился за компьютер выпить чашечку, точнее - вполне солидный бокал кофе. И вот что получилось:

Она видела сны. Эка невидаль спросите Вы? И будете совершенно правы! Правда... – она видела очень яркие сны, в которых иногда вспоминаешь себя, и от клокочущего, подступающего к груди удивления просыпаешься... Но она могла заставить себя не проснуться. Некоторые люди умеют приказать себе: «встать в 7:00 утра». И действительно некий ангел, хотя сточки зрения любого “совы” – скорее демон, подбрасывает их с постели к адским прелестям трудового раннего утра, вроде ледяного душа, или аккуратистской спешки повязываемого галстука.

Героиня же нашего повествования с точностью до наоборот впускала в свои грёзы электронное курлыканье будильника, неким шестым, седьмым... ну иль уж не знаю за каким нумером чувством – удостоверялась, что родители уже успели уйти на работу, и вновь погружалась в полную видений дрёму, просыпая физкультуру, математику, историю и бог его знает ещё чего. Трудно сказать – что это сильно нравилось родителям. Прямо скажем кра-айне трудно сказать. Аналогичные эмоции цвели и среди педагогов престижной английской школы. Некоторые даже, мечтательно закатывая глаза, сожалели, что у них обычная российская школа с английским уклоном, а не английский пансион начала девятнадцатого века.

Однако если чего-то хочет женщина... Даже если этой женщине... ещё не очень-то нужна не только косметика, но так же известный кружевной предмет гардероба... К тому же что поделаешь, если самое интересное начиналось как раз после звонка будильника...

Она могла бродить среди деревьев эдакого мини-парка, во дворе собственного дома. Когда-то его вырастили жильцы этой помпезной, разграфленной карнизами, и огромными псевдо-кирпичами «сталинки». Когда люди проходили по улице мимо округлой арки... Дом как будто приглашал прохожих к философским размышлениям, на гнутой лавочке под кроной разросшегося по-лесному ясеня.

Зачем же гулять в таком дворе во сне? Увы... Иногда... точнее месяца на три, на двор наползал слишком ранний ночной мрак. Иногда поздняя осень превращала пейзаж за окном, в промозглую декорацию трущоб... с древним, иссечённым морщинами трещин асфальтом, гнусным ржавым кубизмом мусорных баков, плачущей наготой деревьев...

Во сне же девочка могла всегда оказаться в мире лета. Причём именно в тот день когда стояла страшная жара, но тучи заволокли небо и вокруг пра’рил принесённый в среднюю полосу Кавказ. Или взять да выйти во двор... вечером! Да-да, именно вечером тихо посапывая и просыпая утренние(!) школьные уроки. «И что бы вечер был обязательно голубой и тёплый-тёплый. Ну и со звёздами, но пока на синем небе. А как же ещё?!»

Думаете этого мало для ребёнка? Ай-ай. Забыли детство. Вспоминайте – станете счастливее! А может и нет. Хотя случается сплошь да рядом как у Виннипуха: “И того и другого”.

Кроме того – что это значило для современного городского ребёнка... Ура! По двору можно было свободно бегать босиком! Это не вызывало ни диких взглядов соседей, не ворчания старушек на лавочках, ни скандалов с родителями... И тогда она вставала посреди газона и чувствовала течение соков травы. И травы удивлялись, и казалось отдавали её ногам часть своих соков, наполняя тело силой!

За двор, сквозь величавый портал арки – девочка ходить боялась. Твёрдо ощущая - там кончается её власть. Иногда оттуда заглядывало что-то странное. Но главное – когда её крохотные ножки подходили к мраморному бордюру, обрамляющему выход в большой мир, девочке всегда ощущала, что она близка к потере чего-то очень важного... Чего терять никак было нельзя!

___________

Алкоголик, если не остановится, рано или поздно таки начнёт лицезреть каких-нибудь чертей, странных собак, ну или на худой конец (выражение-то какое!) новых собутыльников «как-то пробравшихся сквозь пол из подвала». Про людей балующих чем-то ещё более серьёзным помолчу вообще...

Могла ли остановиться героиня моего рассказа? Конечно рядом, как и полагается в хорошей доброй сказке, ну или просто детской книжке должен был появиться некий джентльмен... Ну или, делая поправку на нонешние времена какой-нибудь братан, или успешный, весь «брендовый» от цветистого галстука, до обрамлённых в металлическую паутинку очков – предприниматель... И что ж они могли посоветовать? Нужно ли объяснять? Если нужно – я завидую Вам уважаемый читатель!

Можно конечно долго рассуждать на тему правы ли, небогатые мечтательные дяди и тёти которые предпочитают «Мерседесу» хорошую книгу, но я-то пишу о ребёнке! А нормальному ребёнку – нужна сказка, нужно чудо... Нужны добрые гномы, и певучие гудение корабельных снастей... Впрочем, последнее – моя маленькая леди не очень-то и желала. Очень рано, лет с шести, она начала таскать из папиного книжного шкафа старые книги о космонавтах, межзвёздных перелётах, встречах с инопланетянами. Эти книги сильно походили на людей: одетых в напускную строгость, но интересных и весёлых внутри. Обложки сих книг иногда отсвечивали полу-утраченной позолотой букв, и только... Иногда на переплёте были «вдавлены» (девочка не знала, что это называется – вытеснены) пара абстрактных солнц... Но внутри! Внутри всегда находились замечательные, пусть и не цветные картинки. Они дополняли мир, возникавший в детском воображении, но совершенно не мешали ему. Такие иллюстрации были абстрактны, символичны... Иногда похожие на графику латиноамериканских художников, они сами требовали додумывания, если позволите – конструирования в кинотеатре зрительных образов...

«Твоя дочь, совершенно не читает детских сказок, а всё твою ахинею!» - ругала мама - папу: «Учти, дорогой! Добром это не кончится...» Пожалуй, мама заблуждалась. В доме заядлых «книгочей», после отгремевший «великой торгашеской революции» закончить «это» добром, хоть так, хот эдак – было трудновато...

__________

И вот оно... И случилось... Впрочем, ничего особенного – с точки зрения дитяти выросшего в культуре безумия не произошло. Ей даже стало интересно увидеть настоящую галлюцинацию. Ни какой-то там сон, а нечто вписанное в самую что ни на есть реальнейшую реальность.

Вечерняя квартира стояла пустая, с сумеречно-грустноватым безразличием ожидая родителей с родительского собрания. Галлюцинация же восседала в самом большом кресле, греясь в оранжевом свете торшера. Это был... космонавт! Космонавт, и в самом настоящем скафандре! С поднятыми зеркальным и прозрачным забралами шлема, встроенными в рукав часиками, заплечным ранцем-дверью. И даже «ой какая прелесть» отличительными цветными полосами, лампасами идущими от ботинок, и поднимающимися до самого шлема.

– Дяденька, - обратилась она глядя в открытое, умное лицо – А что означает цвет Ваших полос? Вы командир корабля, да?

– Нет. Вернее... да, был. Но полосы просто обозначали – кто есть кто. Скафандры-то одинаковые... Поди разбери - где тут Петя, а где тут Вася...

– Ой, значит, Вы работали в открытом космосе?

– Слушай, а ты меня совсем не боишься? Ну ни капельки?

– Скучать куда страшнее, - по-взрослому и с отмашкой ответила девочка... – Так всё-таки?

– Работал, но теперь у меня... другая служба. Никогда б не подумал, что она будет... такой. Раньше-то к детишкам вроде тебя – всяких гномов, или домовых приставляли.

– Значит ты... Ой! Извините... Вы... А кем же Вы...

– Наставником. Я буду твоим наставником.

– Тьфу, господи! Учителем, то есть? Знаешь, дядя - учителей мне в школе хватает. Может, будем просто дружить? Мой друг космонавт! Ведь это здорово.

– Рад, что моя профессия ещё не стала обычным занятием, вроде вождения автобуса... Хе-х... Спасибо! Мы и будем друзьями. Только иногда... Ох... Всему меня обучали, до одури... Про риторику вот забыли... Ну скажем так – разве покажется тебе занудой тренер в горах? Он будет иногда, может быть и скучно - что-то повторять, иногда – может и прикрикнуть. Но так это для того, что б его альпинистов потом медалями награждали, а не в гроб укладывали, если конечно найдут, что укладывать... Ой, - Космонавт хватил себя перчаткой по шлему – Я ж... с ребёнком...

– Дядь, не колоти шлем – он красивый, а про меня беспокоится не надо, я трупы каждый день вижу... По телевизору!

– Ох, дитя мое дитя, - шумящий вздохами обладатель космического костюма привстал, явно желая по-медвежьи обнять детские плечи, и... вдруг резко остановился... В глазах его отразился панический, совершенно непонятный ужас! – Извини я, я... забыл. И ты тоже никогда меня ни касайся.

– Почему?

– Скафандр радиоактивный. – «Дядя космонавт» - состроил «резиновую» улыбку.

__________

– Главное относится ко всему спокойно. Трусы, паникёры, просто дурачьё набитое - тут могут попасть в ситуацию.

– Что-то Вы, господин космонавт «заливаете», ну вот смотрите...

– Господин... ох господи, товарищ я, господа в Париже, да теперь ещё в Москве... Где? Что?

Седой мужчина в простецкой фланелевой рубашке, на старый манер заправленной в подпоясанные ремнём брюки лупил, продвинутого «Нью-Йоркообразного» парня. Тот с воем согнувшись, оседал на асфальт, его девушка – тоже до нитки одетая в «американскую униформу» Склонившись над ним – спросила:

– Что с тобой?

– Живот «…» ах «...» как схватило, звони в скорую «...»

– Ах тебе мало!!! - Взревел седой, и от души наподдал парню ещё...

Девица вела себя так – как будто драчуна не существовало вовсе, хлопоча над своим возлюбленным. («Бойфрендом» в переводе для таких вот экземпляров, если вдруг они захотят прочитать мой рассказец.)

– Васька дурак! Василий! Стой! – космонавт подбежал к полю битвы.

– Хоть одно знакомое лицо. – Проворчал седой хулиган, демонстрируя пристально-прозрачный взгляд. – Привет лётному составу. Вот, матерщинникам мозги вправляю. Совсем детвора головой тронулась. При девке и так... А где же милиция?

– Эх, Василий-Василий милиция сейчас будет! А тебе что? Так ничего и не объяснили?

– Да приходил тут, один фрукт... Нёс всякую околесицу, да я в мистику не верю, ты же знаешь.

– Он действительно не верит. – Сказал незаметно подошедший страж порядка. – Тяжёлый случай. Вот полюбуйтесь – смог вызвать у парня внутреннее кровотечение. Кстати, э... Василий Иванович, Вы будете обязаны помочь пострадавшему.

– Так и... товарищ сержант! Я ж не доктор, я ж - инженер...

– Вы... будете ассистировать, скажем так. Садитесь в машину скрой помощи, в больнице нужный человек сам Вас найдёт.

– А меня... пустят?

– Пустят-пустят, быстрее пожалуйста.

Когда белый микроавтобус, гукая и как детский волчок высверкивая синими огнями, скрылся из виду, «милиционер» завёл разговор с космонавтом.

«И вовсе он похож на сержанта» - думала девочка: «Скорее на какого-то полицейского из американского фильма о будущем. Шут его знает, что эти кубики значат. Сержант – не сержант? Может тот злой Василий – в этом как-то разбирался?»

– ...это невозможно! - Говорил «сержант». – Я понимаю Вы сейчас работаете с даизсома, но может поможете объяснить Вашему... другу.

– Ну, во-первых, ни такие уж и друзья, мы были. Он нам постоянно завидовал, и в техобслуживание пошёл, что б смотреть - как другие на орбиту уходят... Кроме того – правильный он был ещё тогда, кода за это пятнадцать суток давали. Помню как одному работяге зубы «полечил»... Да и не задержится он тут... надолго. Его ж насильно не заставишь пользоваться секс-вакуумом. Следовательно...

– Да это понятно. Но дел успеет натворить... Ладно. Прощайте. Служба.

– Дядя... Товарищ космонавт, - девочка устало обвела ладошкой вокруг. – Что это?

– Скоро поймёшь. Совсем скоро.

__________

Она поняла. Тогда они с «Дядей Космонавтом» уже довольно далеко отошли от её двора. Это напоминало тренировку. Как только девочка начина чувствовать, учащённое сердцебиение, боли, какую-то щемящую тоску – они тут же поворачивали назад.

Сейчас они как раз возвращались, подойдя к всё более удалявшийся от дома «точке невозврата».

Пространство заполнял летний выходной небольшого города, и автострада была практически пуста, лишь иногда гулко прокатывая шум колёс. Посреди дороги стоял старик в каком-то «доисторическом» пиджаке, клетчатой жилетке, и соломенной шляпе – канотье.

«Эх, милая, что ж ты так!» - произнёс он достаточно громко.

Они подошли к старику. Зрелище был действительно душераздирающее. Две кошки. Одна стаяла и плакала, именно оплакивала жалобным мяуканьем другую, нашедшую всё же тот самый редкий воскресный автомобиль. Что-то в этом было странное... Сначала это прошло мимо восприятия, отвлечённое яркостью эмоций... Но они задержались возле того скорбного местечка, и... девочка заметила... Рисунок полос на шёрстке, размер... Кошки были совершенно одинаковые. Было ещё странное, трудноописуемое чувство...

И тогда... она поняла!

– Важный момент, маленькая колдунья! – «Проскрипел» старик.

– Действительно... важный. Можно сказать узловой.

– Что за лексикон! Фи. Ангел Вы наш железный.

– Ну, какой уж есть. А Вы всё так же? Шалите?

– А что? Можно ведь! Нынешняя линия, хе-хе, «правительства» дозволяет и даже приветствует! Да и что мне старому. Опять туда... Стану болваном... А так и латынь помню, и моду могу блюсти благопристойную.

– Дедушка, а как Вы смогли так хорошо сохранить свою одежду?! – девочка выразила сугубо дамское, искреннее удивление.

– Семён Пантелеймонычь, к вашим услугам! – Стрик с непринуждённой небрежностью приподнял шляпу. – Вам сударыня, действительно нужен и труд прачек, и гладильщица... А мне... мне-то и ванну брать не надобно.

– Я... я поняла.

– Рад, что Вы так быстро постигаете. Подрастёте, я приглашу Вас в свою вотчину! У меня знаете там так всё устроено! Уверяю, Вам будет приятно.

– Старый развратник. Прекратите немедленно. – Космонавт ругался, но ругался как-то устало, как уставший и умудрённый опытом учитель ругает класс. Так, для порядка.

– Ах, оставьте молодой человек! Вы же пьёте из той же чаши.

– Мы сможем создать биомеханизмы, мы создадим такую «чашу», что сможет взрастить рай на Земле.

– Речь авиатора, набравшегося ума в премудрых разговорах со старыми уносома. Не следует уповать, на одну лишь технику, молодой человек. Люди-человеки – вот главное. А от рая вашего не откажусь. До настоящего, Вашему покорному слуге - высоковато, а здесь грех творить – опостылело, признаюсь Вам!

– Что ж - пожалуй, соглашусь.

Старик, клацая тростью об асфальт, направился восвояси, космонавт и девочка проложили путь домой.

– Это конечно здорово, что мы учимся так далеко отходить от дома, но очень уж долго. У меня много неприятностей. Родители хотят показать меня врачу. Говорят, что такая сонливость – это уже па... патология.

– Угу-м. Что ж претензия разумная... А ну-ка подпрыгни! – Уголки глаз космонавта буквально сконцентрировали добрую хитринку.

Девочка пожала плечами и повиновалась: Асфальт ушёл из-под туфелек, слишком надолго, слишком легко! В груди казалось – качнулся, или как сказала девочка потом - «болтанулся» воздушный шарик.

Выслушав её, космонавт велел:

– А теперь – беги!

«Наверно так бегают страусы, нет ну точно именно так! Только чуть быстрее»

- Перед глазами перспектива тротуара, то уходила вниз – то медленно приближалась. Девочка совершала прыжки, огромные прыжки и несмотря на какую-то замедленность, казалось – ветер свистел в ушах. Если что-то и следует называть головокружительным бегом, то, пожалуй – только это...

Надо ли описывать то упоение, что дарил такой бег? Радостные крики, неопределённые междометия? Думаю – что излишне! Надо только заметить, что девочка по-прежнему называла этот бег именно страусиным, а не кенгуриным. И в чём-то была права, ведь, строго говоря, она не отталкивалась обеими туфельками совершая прыжок, а просто «шла прыжками» - ну, и всё тут.

Внезапно этот процесс... Пожалуй, вопяще-визжаще внезапно, скажем так - процесс был прерван: Перчатка космонавта схватила детскую ладошку, и... они полетели стремительно, легко бесшумно... Последнее приключение было запредельно, для души юной диазсома, и она промолчала всю дорогу. Лишь когда внизу показалась полная деревьев и дорожек коробка двора она сказала, риторически с тенью укоризны:

– А говорил, что касаться нельзя!

– Я думаю что, ты всё поняла, и комментарии тут излишни!..

__________

Долго ли – коротко ли. Но, они с космонавтом миновали сто километровый рубеж. Этой ночью, а девочка уже не просыпала школу, научившись совершать свои путешествия обыкновенной глубокой ночью... В эту ночь космонавт велел закрепить навык самостоятельно. Чем-то был занят. Может быть - боролся за что-то хорошее и непонятное, о чём они говорили со стариком. В предыдущую ночь его тоже не было, но...

На тумбочке рядом с кроватью заорал мобильный телефон. Совсем дешёвый, старый он не имел вибратора и, «вероятно в отместку» обладал возможностью перекрикивать своим ужасным исполнением Баха даже шум городской улицы. Девочка с максимальной скоростью схватила трубку и услышала... Голос... космонавта! Он рекомендовал посмотреть телепередачу, что будет завтра, точнее уже сегодня вечером. Она начала, радостно взахлёб рассказывать о последних событиях, начисто забыв о спящих родителях. Потом они говорили о чём-то ещё, тут же стёртым, переполнявшей душу радостью…

Родители не проснулись. Они тихо лежали в своих постелях, пребывая в том глубоком сне «что так напоминает смерть». Цитату юная волшебница вспомнила конечно не из книги. Книгу, что цитировал Снаут из фильма «Солярис», она, пусть даже и интеллигентное – но дитя своего времени, так и не прочла... «По-моему, глубокий сон напоминает скуку, а она хуже смерти...», - Подумала девочка: «Ладно, спокойной вам ночи».

Она открыла шкаф, услужливо включивший фонарик, которого там никогда не было, и достала карнавальный костюм феи. Где-то в ста километрах находился лесопарк, где обычно собирались толкиенисты. Встречались они правда немного раньше, но почему-то девочка не сомневалась, что кого-нибудь да встретит.

__________

Парк светил похожими на канделябры уличными фонарями... Девочка улыбнулась – уменьшенная копия плафона одного из этих «канделябров», и осветила недавно её шкаф. Свет фонарей – сумеречный, но не тусклый, проникал сквозь кроны деревьев, где-то превращая их в угрюмую загадку, а где-то в живой изумрудный витраж. В воздухе плавали синие огоньки, какой-то скрипач в чёрном дополнял атмосферу кельтскими мелодиями...

– Пашка! Она увидела своего одноклассника, и ринулась к поверхности земли.

– Чего? И ты здесь? Ты ж не толкиенитска вроде...

– Да вот здесь. Слушай, давай танцевать! Ты эти самые кельтские танцы знаешь?

– Знаю, знаю. Но с тобой возится – ты ж не знаешь! Или... Научилась? Сам учить не стану. Вот еще чего.

Девочка, склонив голову набок, с мстительной улыбкой, и притворной лаской спросила:

– Паш, а ты не знаешь, почему тут такие фонари?

– Ну, такие. И чего? Красиво же...

– Так Пашенька, а таких в этом парке и не было!

– Чёрт, и точно. Когда успели поставить? Наверное вечером.! Во молодцы!!!

– Паш, а Паш, а синие огонёчки тут каждую ночь плавают?

– Ну откуда я знаю, меня, что думаешь родители каждую ночь пускают?

– А сегодня, значит пустили? Э?

– Стой... Погоди... - На лице Пашки отразилось сильнейшее душевное волнение, и лупоокая растерянность – Получается... нет выходит, что я сплю?!!

– Да ты спишь! – железным, насколько это было возможно, голосом произнесла она.

Тело Пашки обратилось искрами скромного фейерверка и пропало.

Девочка почти физически ощутила вопль проснувшегося несносного мальчишки.

«Если Вы отдели костюм феи, это ещё не значит, что Вам не суждено стать чьим-то ночным кошмаром» - изрекла он про себя и пошла танцевать с какой-то фигурой в плаще-накидке. То ли от сего, то ли не от сего мира – господи какая ж разница!

_________

«Сегодня никого не уже удивишь темой космического туризма. Но пока Вам могут предложить исключительно “космическое такси”, то есть – индивидуальный рейс с профессиональным экипажем, за... десяток другой миллионов долларов. И гораздо меньшая аудитория знакома с идеей многоместного суборбитального туризма. Действительно почему бы не создать многоместный космический самолёт, где цена полёта была бы разделена между пассажирами, и кроме того кто и когда вынес вердикт – что побывать в космосе, это обязательно выйти на орбиту?...» Телепередача изобиловала раздражающе быстро сменявшими друг друга изображениями предполагаемых аппаратов суборбитального туризма, от вполне обыкновенных самолётиков и «глазастеньких», несерьёзных ракеток – до совсем странных штуковин вроде цилиндра с мощным компактным пропеллером. Внимание девочки привлекла фраза диктора: «...именно там, на высоте ста километров проходит официальная граница космоса...»

«И всего-то только сто километров!» - Подумала девочка: «Получается – все мы живём на дне очень мелкой лужицы воздуха, которая правда, залила всё планету. Иногда из этих совсем неглубоких глубин поднимаются малюсенькие рыбки истребителей и пассажирских авиалайнеров, всплывают уже чуть выше пузырьки метеозондов. Но некоторые вырываются, воспаряя над поверхностью крыльями солнечных батарей. Некоторые очень здоровые, отсеянные жестоким ситом «тренировок», или же богатые, очень богатые! Диктор что-то говорил то ли про сто, то ли про двести тысяч долларов за билет. Девочка не верила, что она когда-нибудь сможет заработать даже на такой «дешёвый» билет. Что ж – её добрый друг космонавт, наверное хотел показать, прося посмотреть это, что он подарил своей юной подруге свой космос. Всё было так... но она любила ту черноту, ту сталь и то косматое солнце... Тот мир, где ей не быть никогда...

По щеке скатилась горячая солоноватая капелька...

__________

Космонавт ждал девочку во дворе. Ночью. Нагретый за день кирпично-штукатуренный короб двора излучал тепло, небо было прозрачно настолько, насколько вообще наверное может быть прозрачно в летнюю ночь... И было тихо-тихо... Только с высот кроны старой берёзы исполняла свою песенку какая-то птица. Однако сей щебет не разбивал, но как-то оттенял ночную тишину. Возможно, это был соловей – дитя города слабо разбиралась в птичьих голосах...

– Ну что ж - в дорогу!

– Сколько сегодня? Двести километров?!

– Да нет - всё те же сто.

– Тогда отпустите руку товарищ космонавт! Я могу и сама. – рука девочки безуспешно дёрнулась в перчатке скафандра.

– Я всё же подстрахую.

К удивлению девочки они не легли на привычный бреющий курс, а продолжали подниматься, обозревая панораму огней города. Где-то на высоте пассажирских трасс, их полёт упруго замедлился и остановился совсем: Мимо проплывал самый настоящий Гоголевский колдун! С длинной «мягкой сосулькой» бороды, в древних восточных одеждах! Только вместо горшка колдун восседал в чём-то слабо люминесцировавшем, похожем на бутон, полупрозрачного сиренево-белого тюльпана.

– Очень старый уносома. – Прокомментировал космонавт, - И много знает. Уверяю – много!

– А Вы научите делать меня такие... М-м... транспортные средства?

– Тебе понадобится кое-что другое... Но об этом потом. Уф... Ладушки... Ну-ка быстренько... Вверх!

Город стремительно сжался в светящееся пятно, в ночной зияющей тьме распростёрся калейдоскопический пейзаж иных, очень далёких огней. В глаза удрало косматое Солнце... в чёрном небе! Оно медленно, с исполненным достоинством небесного светила очертило... заметно скруглённый горизонт... Проникло оранжевым светом в верхние слои атмосферы, превратив на время Землю во что-то очень похожее на другую планету! Ночь «на дне» пока оставалась нетронутой.

– Если у вас нет денег на космический автобус, можно пройтись в космос и пешком! - изрёк космонавт.

Тут девочка заметила, что бок скафандра её друга опалён и даже испачкан чем-то засохшим. Она отпустила по этому поводу едкую шутку, стала театрально ругаться на тему: «как можно в таком виде отправляться в космос», была обозвана «сварливой женой...» Они шутили и развлекались, держась за руки, попирая ногами пространство, и созерцая космический рассвет, наконец, вздохнув после долгого смеха девочка спросила:

– А на другие планеты?

– Ну и аппетиты у тебя... Хотя почему нет? Можно попробовать...

– А к другим звёздам, слабо?

– Таким образом, да слабо... Правда существует одно искусство, но осваивать его... долго.

– Так значит полетим?

– Обязательно полетим! Куда ж мы денемся.